 |
|
 |
|
|
|
|
Накануне Марша равенства, который пройдет в Киеве 19 сентября, координатор проектов по защите прав ЛГБТ Украинского Хельсинкского союза по правам человека Максим Петров объясняет, как расследуются полицией нападения на ЛГБТ и кто отвечает за них.
В воскресенье, 19 сентября в Киеве состоится очередной Марш Равенства — самое крупное и видимое ЛГБТ-событие в Украине. В этом году участники и участницы традиционного шествия с помощью Марша хотят обратить внимание властей и общества на ряд вопросов, связанных с защитой прав ЛГБТ людей и их союзников. В частности, речь идет о таких аспектах как внесение изменений в законодательство, противодействие травле и домашнему насилию, доступность и качество услуг в сфере общественного здоровья, уголовное наказание за насилие по признакам сексуальной ориентации и гендерной самоидентификации и тому подобное.
Как расследуются преступления на почве ненависти в отношении ЛГБТ сегодня, каких нормативных актов в сфере защиты прав ЛГБТ не хватает Украине сегодня и могут ли изменить ситуацию публичные каминг-ауты политиков и артистов, в интервью НВ рассказывает Максим Петров, координатор проектов Украинского Хельсинкского союза по правам человека (УХСПЧ) по защите прав ЛГБТ-сообщества и активистов.
— В юридической плоскости существует такое понятие как преступления на почве ненависти. В Украине оно регулируется ст. 161 Уголовного Кодекса — нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности, религиозных убеждений, инвалидности и по другим признакам. Если говорить о нападениях на ЛГБТ, то много таких инцидентов квалифицируются именно как преступления на почве ненависти?
— Если говорить о том, как их расследуют, то расследуют плохо. Недавно ОО Сеть правового развития обнародовала результаты исследования — выборку всех преступлений на почве ненависти. Точнее, выборку таких дел за пять лет, в период с 2015-го по 2020-й. В период с 1 января 2015 по 30 июня 2020 года в ЕРДР было зарегистрировано 616 уголовных производств с признаками преступлений, совершенных по мотивам нетерпимости. Они выделили около 600 дел: те, которые имеют признаки преступления на почве ненависти и могут расследоваться, как преступления на почве ненависти. Но в суд из них дошло всего лишь около двух десятков.
То есть проблема существует — как с квалификацией, так и с документированием преступлений на почве ненависти. А еще — с тем, как регистрируются заявления. Так, в этой ситуации большую роль играет полиция, но утверждать, что это — только ее вина, также неправильно. У нас есть проблемы с законодательством.
Статья 161 УК определяет вопросы неравенства, наказание за нарушение равноправия, за что наступает уголовная ответственность, но есть очень много проблем с формулировками. Эта статья, где указаны различные признаки, по которым может происходить наказание, имеет кучу размытых понятий и не позволяет четко сформулировать состав преступления. Поэтому каждый раз полицейский, который расследует или хочет расследовать такое дело, сталкивается с тем, что у него будет свободная трактовка ситуации.
Теоретически также существуют рекомендации ОБСЕ, которыми можно руководствоваться для лучшего понимания ситуации — процесса документирования и расследования. Но поскольку процедура не прописана в Уголовном Кодексе и любых других документах, получается, что это, что называется, «свободное плавание».
Несовершенство в нормативном поле — лишь одна из причин. Другая причина, к сожалению, это гомофобное отношение самой полиции к ЛГБТ. Несмотря на то, что сейчас для правоохранителей проводят много обучающих тренингов, до сих пор случаются ситуации, когда непосредственно при оформлении заявления о преступлении или при проведении следственных действий со стороны полиции можно услышать насмешки или язык вражды, обвинения в том, что человек сам виноват в том, что с ним произошло.
И еще один момент — это изученный полицией алгоритм действий при расследовании таких ситуаций как нанесение телесных повреждений, повреждение имущества и так далее. Даже если такие ситуации связаны с преступлениями на почве ненависти, их все равно квалифицируют и расследуют не так. Потому что с преступлениями на почве ненависти надо «играться». Ну и, конечно, последнее — это доведение такого дела до суда, если оно все же было квалифицировано как подобное преступление.
— Отличается ли как-то ситуация в зависимости от того, это Киев или регионы?
— Разница однозначна. Здесь можно говорить, например, об активности ЛГБТ-сообщества, то есть города, в которых эти люди наиболее видимы, наиболее активны. Например, это Киев, потому что именно в Киеве проходит КиевПрайд с рекордными для Украины более восьми тысяч участников. Это также Одесса, Харьков, Кривой Рог. Есть также города, где есть сложившееся активистское ЛГБТ-сообщество, но оно не столь массовое, или хотя бы не показывает себя. Это, например, Житомир или Винница.
— А как насчет западной части Украины?
— Там с этим очень сложно, потому что немалую роль играет также религиозный фактор, библейские параллели, когда гендерная идеология, в том числе, вопросы ЛГБТ, воспринимается как «не по Богу». Что называется, не по Библии. Хотя там тоже есть ЛГБТ-организации.
Но есть проблема, например, с тем же мэром Ивано-Франковска, который позволяет себе высказываться, как хочет. Мы знаем, что в этих регионах иногда происходит угнетение на уровне власти, а в некоторых городах фиксируются обращения горсоветов о запрете ЛГБТ-собраний. И когда власть откровенно демонстрирует гомофобные настроения, это вызывает возмущение у немалого количества людей.
Но в целом есть и хорошие тенденции. Например, Уполномоченная по правам человека начала реагировать на подобные преступления в отношении ЛГБТ. А раньше — не реагировала.
— Почему?
— Версии разные. Возможно, потому, что те или иные преступления «не были столь значительными или выдающимися», или же потому, что банально не хватает людей в штате Офиса омбудсмена, которые помогали бы ей мониторить все эти моменты и реагировать.
— Кто обычно совершает нападения на ЛГБТ? Что это за организации?
— В последнее время эти нападения участились. Кто это делает? Праворадикальные организации или же те, кто исповедует консервативные идеи, не обязательно именно праворадикальные. И конечно, они берут на себя ответственность за свои действия, потому что это в значительной степени их «визитная карточка». Они этого не скрывают.
Так, отдельные представители таких движений могут скрывать свои лица, но при этом откровенно в своих соцсетях, телеграм каналах или в интервью СМИ открыто демонстрируют, что они — во «главе борьбы» с проявлениями «неправильной» гендерной идеологии, в частности ЛГБТ и феминистских организаций. Часто к таким действиям прибегают новые движения и организации, которые только появились — чтобы зарекомендовать себя в среде их «единомышленников».
— Коммуницируют ли как-то представители таких консервативных праворадикальных движений с правозащитными организациями вроде УХСПЧ?
— Как таковой коммуникации нет. Они вступают в полемику в публичной плоскости на разных фронтах, и порой могут применять насилие как способ повлиять на мнение других, сообщества в первую очередь.
— 19 сентября в столице состоится очередной Марш Равенства. Накануне этого события ОО КиевПрайд опубликовала Манифест Марша равенства с рядом требований к руководству страны. Эти требования касаются, например, принятия парламентом новых нормативных документов, противодействия домашнему насилию, буллингу, признания гражданских партнерств между людьми одного документального пола и тому подобное. Почему эти вопросы актуальны для Украины именно сейчас?
— Я бы сказал, что большинство из этих требований — это вопрос безопасности общественности. То есть даже не ЛГБТ-людей, а именно общественности в целом. Потому что если у нас в обществе будут введены все те требования, законопроекты, новые правила, тогда все мы будем чувствовать себя спокойнее.
Если мы говорим, например, о гражданских партнерствах, то это — также вопрос комфорта. Если одни люди могут вступать в брак, потому что они так решили, почему этого не могут сделать другие? Потому что кто-то считает, что это не соответствует религиозным канонам? Но при чем здесь религия?
Если люди хотят заключить брак, значит, для них так будет комфортно, и значит, им комфортно жить в украинском обществе в этом партнерстве. Я абсолютно поддерживаю все положения Манифеста, поскольку это означает, что наше общество может быть толерантным — оно будет привлекательным и для инвесторов, и для иностранных туристов, и так далее. Потому что в этом обществе можно будет чувствовать себя в безопасности. А вопросы безопасности и защищенности — одни из ключевых для каждого человека. Поэтому эти моменты я абсолютно поддерживаю.
— В Украине, к сожалению, до сих пор существует определенная подмена понятий. Часто люди, слыша о борьбе за права ЛГБТ, не понимают, о каких именно правах идет речь, мол, «чего им еще не хватает». И начинают апеллировать, якобы ЛГБТ самом деле требуют права, условно говоря, ходить по улицам в розовом боа, заниматься друг с другом сексом на улице или еще какие-то подобные дикие вещи.
— ЛГБТ — до сих пор задача со многими неизвестными для большинства общества. От того и такое восприятие. Надо понимать, что изменения воспринимаются сложно. Большинство населения так или иначе трансформируется, но на это нужно время. Есть молодое поколение, которое лучше воспринимает изменения, и то, что все-таки тема ЛГБТ звучит, это хорошо. Даже если сейчас в этом иногда есть негативный контекст — те же, уже упомянутые выше преступления на почве ненависти.
ЛГБТ — есть. И это — часть украинского общества. Это — просто люди. И это не «заразно». Далее дела пойдут значительно легче, после того, как этот будет осознано.
— В других странах мы уже видим примеры, когда открытые ЛГБТ-люди занимают высокие должности в крупных предприятиях, входят в парламенты, возглавляют министерства и тому подобное. В Украине пока что в политике нет ни одной такой фигуры. Почему так?
— Да, я знаю, что, например, в США есть много таких людей в политике. Но у нас тоже были такие попытки. На прошлых парламентских выборах, например, у нас было несколько партий, от которых выдвигались открытые ЛГБТ. Например, партия Демократическая сокира, в составе которой в Киевсовет баллотировалась Анастасия-Ева Домани, трансгендерная женщина, а также другие политические силы. Вот они в своих списках имели представителей открытых ЛГБТ сообщества. То есть такая попытка была.
И я бы не сказал, что это для них был какой-то способ выделиться. Потому что это могло бы быть на волне хайпа, мол, вот мы такие открытые, мы такие клевые, давайте, голосуйте за нас. Такого в Украине пока нет и в ближайшее время вряд ли будет. Но хорошо, что эти партии, люди, которые выдвигались от этих партий, проявили смелость, они были готовы продемонстрировать, что и представители сообщества также могут быть представителями политикума в Украине — это очень много значит. И я думаю, что дальше таких попыток будет все больше.
Здесь есть такой интересный момент: мне кажется, что известные, авторитетные люди могут быть более смелыми в своих намерениях сделать каминг-аут, ведь в их адрес будет меньше хейта, меньше ненависти. Потому что если это — известный человек, который показал себя как сильный политик, или как известная личность, артист или еще что-то, несколько проще преодолевать вот этот барьер неприятия ЛГБТ.
И вообще представители праворадикальных движений меньше задевают известных ведущих, артистов и т. д., то есть какие-то такие знаковые фигуры, принадлежащие к ЛГБТ. Потому что эти люди — действительно известны, и поэтому по отношению к потенциальным обидчикам в случае чего поднимется большой хайп. Поэтому в этом смысле представители праворадикальных движений, видимо, не рискуют выступать против. Здесь они часто не имеют должной поддержки в обществе, не получат одобрения своих действий.
Да, ситуация могла бы измениться, если бы наши политики делали каминг-ауты, ведь среди политикума, само собой, есть также люди, которые принадлежат к ЛГБТ. Такие каминг-ауты многое показали. Это могло бы быть что-то похоже на ситуацию с армией — я имею в виду тот прорыв, который мы сейчас имеем, что у нас есть целый ряд украинских военных, открытых ЛГБТ. Все это — благодаря Виктору Пилипенко [имеется в виду украинский военный, гранатометчик батальона Донбасс, открытый гей, — ред.] и многим другим военным, которые не боятся. Теперь вопрос в том, готовы ли подобным образом заявить о себе другие сообщества. Политики, или, скажем, те же медики. Или любая профессиональная сфера.
— На предыдущих Маршах равенства среди участников шествия я видела немало политиков, но это, в основном, были иностранцы — например, представители дипломатических миссий, послы, консулы и тому подобное.
— Да, иностранцы больше поддерживают ЛГБТ открыто, потому что в их странах это — нормально. И им проще транслировать эти все месседжи в Украине, и они здесь находят поддержку. Вместе с тем, наше ЛГБТ сообщество в таких случаях, когда понимает, что есть люди, к которым можно обратиться или апеллировать, чувствует себя совершенно иначе. Безопаснее. Потому что есть кто-то, кто может в коммуникации с обществом продемонстрировать, что это — нормально, это происходит.
С другой стороны, есть в Украине известный «внушенный» нам тезис о том, будто все, что «западное» — это плохо. Этот тезис усиленно стимулируется, якобы все, к чему мы идем, в том числе, права человека — это признаки западного образа жизни, и оно нам не нужно. Что не очень правильно по отношению к украинскому контексту.
— Куда могут обратиться ЛГБТ или их союзники, если они нуждаются в юридической, правовой помощи?
— На сайте Украинского Хельсинкского союза по правам человека имеется список контактов наших приемных по всей Украине. Там можно пообщаться со специалистами и получить квалифицированную помощь.
Кроме того, получить профильные консультации можно в других правозащитных организациях, например, в Правозащитном ЛГБТ Центре Наш Мир, ОО «Инсайт». Есть также сеть параюристов.
Источник: nv.ua, 18.09.2021
