Russian English

Гонки по вертикали. Что мне режет слух в предложениях конституционной реформы в России

Сергей Пашин

Издание «Адвокатская улица» продолжает публиковать мнения авторитетных юристов о том, как объявленная президентом конституционная реформа отразится на российской судебной системе. Специально для «Улицы» член Московской Хельсинкской Группы, федеральный судья в отставке, профессор кафедры судебной власти факультета права НИУ ВШЭ, эксперт Совета по правам человека при президенте РФ, инициатор внедрения в России в 90-х годах суда присяжных Сергей Пашин написал колонку о том, что увидел в реформе «идеи, существенно деформирующие судоустройство». Он опасается, что в случае принятия всех упомянутых в послании изменений Конституционный Суд может превратиться в «филиал администрации президента», а независимым судьям выпишут «волчьи билеты». Но больше всего Сергея Пашина печалит, что «не самые лучшие идеи» президента уже воспринимаются «как свершившийся факт».

Во Франции до сих пор выпускают сорт дорогого вина, разлитого в бутылки с кривым горлышком: некогда винодел, желая польстить Людовику XIV, заявил, что перед Его Величеством всё склоняется, даже сосуды. В современной России всё, напротив, вытягивается во фрунт вдоль властной вертикали.

Президент Владимир Путин практически дословно повторил пресловутую статью Владимира Ленина «О двойном подчинении и законности», требуя лишить региональные легислатуры (законодательные собрания) права согласовывать кандидатуры прокуроров республик, краёв, областей. Как и другой вождь, президент выступает противником «доморощенной законности» (в ленинской редакции – законности «калужской и казанской»). При этом в нашем будто бы федеративном государстве прокуроры и начальники органов внутренних дел районного уровня не то что не избираются населением, как в США атторнеи и шерифы, но назначаются из Москвы. Разумеется, эти ближайшие к населению чиновники и воспринимают «им преданный народ» как добычу, а вышестоящее начальство – как благодетелей.

В послании недвусмысленно даётся понять, что власть не свернёт с маршрута, ведущего к ограничению влияния в стране Европейского суда и других международных органов по защите прав человека. Сейчас роль цербера, препятствующего исполнению актов ЕСПЧ, вынесенных в интересах граждан России, доверена Конституционному Суду, действующему с подачи органов исполнительной власти. Но его «пропускная способность» невелика. Не захочет ли начальство подключить к делу защиты Конституции РФ от неправильных страсбургских представлений о правах человека заодно и готовый к услугам Верховный Суд?

Нормы, запрещающие отечественным судьям иметь иностранное гражданство и чуждый вид на жительство, давно уже приняты, и их закрепление в Конституции РФ ничего не меняет.

Однако в послании содержатся идеи, существенно деформирующие судоустройство. По недоброй традиции, эти новшества объявлены неожиданно, обрушены как снег на голову (подобно тому, как поступили с переездом высших судов в Санкт-Петербург или введением кассационных судов). Данные потрясающие основы судебной власти решения не планировались заранее, во всяком случае, не нашли отражения в Федеральной целевой программе «Развитие судебной системы России на 2013–2020 годы» (утверждена постановлением Правительства РФ от 27 декабря 2012 года № 1406). Складывается впечатление, что причиной нововведений был каприз, а их обоснованием – воля первого лица.

Итак, Владимир Путин предложил «усилить роль Конституционного Суда», дав ему следующие полномочия: проверять конституционность принятых Федеральным Собранием законопроектов накануне подписания закона Президентом; «оценивать на соответствие Конституции… иные нормативно-правовые акты органов государственной власти как федерального, так и регионального уровня».

Первое полномочие низводит КС РФ на уровень Государственно-правового управления, которое рекомендует главе государства использовать право вето. То есть фактически делает КС филиалом Администрации, так сказать, «надворным судом», а точнее – придворным.

В 1991 году, когда принимался первый в истории России закон о Конституционном суде, считалось особенно важным, что, в отличие от Комитета конституционного надзора СССР, российский КС не станет выполнять аппаратных функций в ущерб судебным. Действительно, может ли судья КС, высказавшись о конституционности закона и рекомендовав тем самым Президенту подписать и обнародовать его, потом вдруг объявить его неконституционным по жалобе ущемлённого в правах соотечественника?

Второе проектируемое полномочие столкнёт КС с конституционными (уставными) судами, образованными в ряде субъектов РФ, как правило, в регионах-донорах. Сейчас таких региональных судов немногим меньше двадцати, и они оценивают акты органов власти республик, краёв, областей (разумеется, под призмой их соответствия местным конституциям и уставам). КС РФ уже вправе проверять конституционность федеральных и региональных законов, но если на него обрушить ещё и прочие нормативные акты обоих уровней (всякие регламенты да инструктивные письма), КС РФ захлебнётся. Важное утонет в мелочах, типичное для КС РФ «стратегическое избегание» решений по принципиальным вопросам прав человека получит оправдание, а власть Секретариата, отсеивающего обращения людей на подступах к судьям, многократно возрастёт.

Оба предложения президента Владимир Путина ослабляют роль КС РФ и отдают даже некоторым начальственным сарказмом.

Наконец, гарант Конституции РФ захотел вносить в Совет Федерации представления об отрешении судей от должности. Уже сегодня назначение судей высшего уровня всецело зависит от благоусмотрения главы государства, а точнее, – его аппарата и силовиков, заседающих в неконституционной комиссии по рассмотрению кандидатур служителей Фемиды. Теперь угодно наделить бюрократические структуры также правом готовить не оправдавшим доверие судьям «волчьи билеты». Власть Председателя ВС РФ и Высшей квалификационной коллегии судей по дисциплинарному преследованию судей отнимается, катастрофически смещая один из противовесов чиновному произволу. Судьи, призванные рассматривать жалобы на акты Президента и «всей королевской рати», попадают, мягко говоря, в неловкое положение; герб над их головами заменяется дамокловым мечом. Не следует забывать, что человеческое и бюрократическое понимание «чести и достоинства» – разные. Их честь – это верность хозяину, их достоинство – обособленное от сограждан положение («статус»).

А «проступком» можно объявить любой поступок, который не нравится начальству: от критики руководства суда до нарушения правил дорожного движения, от «неправильного» интервью до отмены решения вышестоящей инстанцией. Тут я ссылаюсь на неправовую практику квалификационных коллегий судей, подвергавшуюся критике также Конституционным Судом РФ (см., например: постановление Конституционного Суда РФ от 28 февраля 2008 г. № 3-П // Собрание законодательства РФ. – 2008. – № 10 (2 ч.). – ст. 976).

Интересно, что Владимир Путин довольно странно, в духе одного блаженной памяти премьер-министра, высказался по поводу собственной идеи. «Это предложение делается исходя из сложившейся практики. Этого явно сегодня не хватает», – заявил он. Практики отрешения судей от должности в порядке, предлагаемом в послании, никогда не было, она не могла сложиться; ни единого подобного случая не произошло. Но если практика как-то незаметно материализовалась, чего же не хватает президенту и его чиновникам?

Буквально режет слух то, что намерения президента, даже не изложенные в виде законопроектов, внесённых в Государственную Думу, воспринимаются и обсуждаются как свершившийся и узаконенный факт.

Это обстоятельство подтверждает отсутствие в стране разделения властей и должного конституционного правопорядка; механизм «сдержек и противовесов» заржавел от долгого неупотребления. Правильно же воспринимать соображения Владимира Путина как не самые лучшие идеи одного из многих субъектов законодательной инициативы.

Источник: Адвокатская улица, 17.01.2020

Страна: